Неточные совпадения
Коли так рассуждать, то и на стульях ездить нельзя; а Володя, я думаю, сам помнит, как
в долгие зимние
вечера мы накрывали кресло платками, делали из него коляску, один садился кучером, другой лакеем, девочки
в середину, три стула были тройка лошадей, — и мы отправлялись
в дорогу.
И потом
в тихий летний
вечер, полусумеречный, полупронизанный светом луны, на улицах опять слышались печально торжественные звуки флейт и кларнетов и размеренный топот огромной толпы,
в середине которой шла Басина Ита с своим ученым супругом.
Страшные рассказы положительно подавляли наши детские души, и, возвращаясь из кухни
вечером, мы с великим страхом проходили мимо темного отверстия печки, находившегося
в середине коридора и почему-то никогда не закрывавшегося заслонками.
На меня рассказ произвел странное впечатление… Царь и вдруг — корова…
Вечером мы разговаривали об этом происшествии
в детской и гадали о судьбе бедных подчасков и владельца коровы. Предположение, что им всем отрубили головы, казалось нам довольно правдоподобным. Хорошо ли это, не жестоко ли, справедливо ли — эти вопросы не приходили
в голову. Было что-то огромное, промчавшееся, как буря, и
в середине этого царь, который «все может»… Что значит перед этим судьба двух подчасков? Хотя, конечно, жалко…
Есть прелестный подбор цветов этого времени года: красные, белые, розовые, душистые, пушистые кашки; наглые маргаритки; молочно-белые с ярко-желтой
серединой «любишь-не-любишь» с своей прелой пряной вонью; желтая сурепка с своим медовым запахом; высоко стоящие лиловые и белые тюльпановидные колокольчики; ползучие горошки; желтые, красные, розовые, лиловые, аккуратные скабиозы; с чуть розовым пухом и чуть слышным приятным запахом подорожник; васильки, ярко-синие на солнце и
в молодости и голубые и краснеющие
вечером и под старость; и нежные, с миндальным запахом, тотчас же вянущие, цветы повилики.
Однажды
в середине июня, под
вечер, я, по обыкновению, ожидал Олесю на повороте узкой лесной тропинки между кустами цветущего боярышника. Я еще издали узнал легкий, быстрый шум ее шагов.
Возвращаясь домой
в следующий
вечер, табун наткнулся на хозяина с гостем. Жулдыба, подходя к дому, покосилась на две мужские фигуры: один был молодой хозяин
в соломенной шляпе, другой высокий, толстый, обрюзгший военный. Старуха покосилась на людей и, прижав, прошла подле него; остальные — молодежь — переполошились, замялись, особенно когда хозяин с гостем нарочно вошли
в середину лошадей, что-то показывая друг другу и разговаривая.
Бегут ли под
вечер ребята навстречу несущемуся с поля стаду — нежная головка младенца уже непременно мелькает
в резвой, шумливой толпе; когда наступает сырая, холодная осень, сколько раз бедняжка, брошенный на собственный произвол, заползает на
середину улицы, покрытой топкою грязью и лужами, и платится за такое удовольствие злыми недугами и смертию!
Обширная камера под низко нависшим потолком… Свет проникает днем сквозь небольшие люки, которые выделяются на темном фоне, точно два ряда светлых пуговиц, все меньше и меньше, теряясь на закругленных боках пароходного корпуса.
В середине трюма оставлен проход вроде коридора; чугунные столбы и железная решетка отделяют этот коридор от помещения с нарами для арестантов.
В проходе, опершись на ружья, стоят конвойные часовые. По
вечерам тут же печально вытянутою линией тускло горят фонари.
Вечером,
в середине июля, на берегу полесской речонки Зульни лежали
в густом лозняке два человека: нищий из села Казимирки Онисим Козел и его внук, Василь, мальчишка лет тринадцати. Старик дремал, прикрыв лицо от мух рваной бараньей шапкой, а Василь, подперев подбородок ладонями и сощурив глаза, рассеянно смотрел на реку, на теплое, безоблачное небо, на дальний сосновый лес, резко черневший среди пожара зари.
Осень.
Вечер. Месяц светит. Внутренность двора.
В середине сенцы, направо теплая изба и ворота, налево холодная изба и погреб.
В избе слышны говор и пьяные крики. Соседка выходит из сеней, манит к себе Анисьину куму.
В тот же
вечер Ашанин перебрался к французам
в их анамитский дом.
Середину его занимала, как почти во всех туземных домах, приспособленных для жилья французов, большая, открытая с двух сторон, так сказать сквозная, комната, служившая столовой, а по бокам ее было несколько комнат. Дом был окружен рядом деревьев, дававших тень. Ашанину отвели одну из комнат и вообще устроили его хорошо, с истинно товарищеским радушием. Один из трех юношей китайцев-слуг был предоставлен к услугам Володи.
Вечером первого дня Пасхи действительный статский советник Навагин, вернувшись с визитов, взял
в передней лист, на котором расписывались визитеры, и вместе с ним пошел к себе
в кабинет. Разоблачившись и выпив зельтерской, он уселся поудобней на кушетке и стал читать подписи на листе. Когда его взгляд достиг до
середины длинного ряда подписей, он вздрогнул, удивленно фыркнул и, изобразив на лице своем крайнее изумление, щелкнул пальцами.